Все правые руки - Юрий Витальевич Яньшин

– Я возвращался вечером домой. Под аркой соседнего дома меня кто-то окликнул. Я начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто меня зовет, и тут он меня ударил сзади чем-то тяжелым. Я сразу упал и потерял сознание. Больше я ничего не знаю. Можно вопрос?

– Конечно можно. Задавайте. Я весь – внимание, – живо откликнулся посетитель.

– У меня в нагрудном кармане была крупная сумма в валюте. Не подскажете, что с ней стало?

Гость не мог скрыть от пациента гримасу брезгливого недовольства на своем лице, подумав при этом про себя: «ему бы о Боге сейчас думать, а он о „тридцати сребрениках“, ведь наверняка это была не первая его акция». Вслух же произнес сакраментальное:

– Увы-увы, Роман Яковлевич. При обнаружении вас под аркой дома сотрудниками «скорой помощи», никаких денежных, тем более валютных средств, обнаружено не было. Все это конечно печально, – продолжил он, – и к утерянным или похищенным деньгам мы еще, безусловно, вернемся, но поговорить я с вами хотел совсем по иному поводу.

– Какому поводу? – удивился больной, внезапно окрепшим от неподдельного удивления голосом.

– Вы ведь не ребенок, Роман Яковлевич, – вздохнул гость, плотно и по-хозяйски умащивая свой зад на стуле, что находился подле кровати. – Вы уже взрослый человек среднего возраста, и значит должны знать, ну или, по крайней мере, догадываться, что сотрудник управления ФСБ по охране конституции и борьбе с терроризмом, вряд ли будет интересоваться банальным ограблением в московской подворотне.

– Я не понимаю, о чем вы? – вновь выдавил из себя через силу Рахлин. Но даже беглого взгляда постороннего наблюдателя хватило бы, чтобы понять, как слова сотрудника спецслужбы напрягли и встревожили его. Заметив внутреннюю перемену в своем собеседнике, майор только усмехнулся кончиками губ, а глаза его повеселели, в них проскользнула искорка самодовольства. Он раскусил «топорную» игру своего подопечного и, как хорошая гончая, взял «верхний» след.

– Я в полной мере отдаю дань вашему актерскому умению, однако, все же замечу, что вы несколько переигрываете, – хищно усмехнулся он.

– Что вы от меня хотите?! Я и так пострадал после нападения, а вы вместо сочувствия и желания разобраться в том, кто мог совершить это преступление, приходите и начинаете меня в чем-то подозревать! – с нескрываемым жаром выпалил эту тираду Рахлин. На его пафосную речь тут же откликнулся осциллограф учащенным попискиванием. В ответ на тревожные сигналы аппарата, в дверях мгновенно возникла медсестра в операционном чепчике и маске, вопросительно уставившаяся на посетителя. Однако тот только махнул рукой в ее сторону «мол, все под контролем» и она быстренько умелась назад, явно не желая вступать в перепалку с «жандармом», как охарактеризовал его только что заведующий реанимацией.

– Ой-ой! – деланно испугавшись за состояние пациента, запричитал Иверзев. – Что это вы любезный так раздухарились?! В вашем шатком положении нужно оставаться в спокойствии во избежание фатального конца. К тому же я еще не задал вам ни единого вопроса по интересующей нас тематике.

– Каких еще вопросов?! Что вас еще интересует? Я уже все сказал! Вы, что, издеваться сюда пришли над потерпевшим?! – уже не сдерживаясь и не скрываясь, сорвался больной на своего мучителя.

– Хм-м, – сделал озабоченное лицо майор. – Тут ведь как посмотреть еще?

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю, это еще вопрос, потерпевший вы или…, – начал и не закончил он, выжидающе глядя на лежащего.

– А кто я, по-вашему?! – искренне недоумевая, спросил тот.

– …или преступник, – уже отчеканил Иверзев, добавив зловещих ноток в свой голос.

– С каких это пор у нас пострадавших стало принято называть преступником!? – не сдавался пациент на фоне верещащего осциллографа.

– О?! – удивился майор, поудобнее размещаясь на стуле и сложив руки перед собой на груди. – Вижу, наконец, присущий вашей нации здоровый сарказм! Значит не все так страшно для самочувствия. Однако, позволю себе, поправить вас. Я не назвал вас преступником, а всего лишь сделал предположение, а это, как говорят у нас на Привозе6 – две большие разницы. Не так ли?

– Я решительно, слышите, решительно не понимаю, куда вы клоните и что пытаетесь доказать?! Я честный и законопослушный гражданин, и я не позволю в отношении себя всяческих грязных инсинуаций!

«А ведь доктор лукавил, когда говорил, что пациент находится на грани жизни и смерти. Ишь, как поет. На пороге небытия такие речи, как правило, не произносят. Да и будь его состояние настолько плохим, как утверждал длинноносый, на суматошный звон аппаратуры уже давно бы слетелся весь медперсонал. Ладно. Возьмем эскулапа на заметку, в качестве подозреваемого во взяточничестве» – подумал Иверзев, слушая упреки в свой адрес со стороны кровати. Когда запал праведного негодования Романа Яковлевича изрядно поиссяк, все-таки, как-никак, а ранение все же сказывалось на его физических и моральных силах, майор взял слово.

– Вот я и пытаюсь разобраться в подоплеке вашего дела, а вы мусорите словами в мой адрес. И кстати, для смертельно больного вы слишком воинственны, что никак не говорит в вашу пользу.

Опять же, крупная сумма в валюте требует своего разъяснения о своем происхождении, – вслух рассуждал майор, внимательно при этом наблюдая за реакцией, пока еще опрашиваемого, а не допрашиваемого.

– Наличие денег в кармане у гражданина уже считается преступлением? – заерепенился Рахлин.

– Разумеется, нет, – искренне возразил майор, всплеснув руками, – но вот их происхождение, не исключено, имеет криминальный характер.

– Ну так и предъявите мне того у кого я их украл или выманил нечестным путем, – возразил он агенту, наивно полагая, что поддел его. Но майор был воробьем стреляным, поэтому не поддался на явную провокацию.

– За этим дело не станет, – промурлыкал он на манер сытого кота, беспечно отмахиваясь от ехидного замечания своего визави. – Это пока не слишком актуально, от кого и за что вы получили такую крупную сумму. Меня сейчас интересуют подробности вашей жизни накануне покушения. И желательно, с самого утра двадцать четвертого числа.

– Это еще зачем? – опять внутренне напрягся лежащий. – Ничего интересного в этом нет. Абсолютно. Сначала я хотел попасть на парад, но, слава Богу, не смог, по причине большой толчеи на подступах к Красной площади. А когда это случилось… с этим терактом, то я пришел в такое возбуждение, что никак не мог успокоиться и колесил по улицам почти до самого вечера, пытаясь прийти в себя. Вот и все. Что тут такого? Не каждый день взрывают главную площадь столицы.

– Весь день колесили с пачками денег? Кстати, я так и не спросил, а сколько денег-то было при вас?

– Это к делу не относится, – сказал, как отрезал Роман Яковлевич. – Сколько хочу, столько и вожу с собой. Может, я просто не доверяю банкам и все свои сбережения, предпочитаю иметь при себе. Не запрещено.

– Ну да, ну да, – закивал, соглашаясь Иверзев. – С собой-то куда как надежнее будет.

– Ваша ирония неуместна.

– Ладно. Не будем спорить по поводу уместности моей иронии. Вернемся к вашим внутренним переживаниям, толкнувшим на бесцельное путешествие по городу. Или все же была какая-то цель?

Ответом было глухое молчание.

– Ну, хорошо, – продолжил докапываться следователь, – а скажите, пожалуйста, на каком автотранспорте вы совершали многочасовой вояж по столице?

– Я-я, – слегка заикаясь, начал пациент, – взял машину у соседа.

– От чего так? – спросил майор, сложив бровки домиком.

– Я часто беру у него авто. По выходным он из дома, как правило, не выходит, а моя «Тойота» в последнее время стала частенько барахлить, поэтому пришлось ее оставить в гараже. Вы не думайте, у меня есть доверенность от него, – добавил он, как бы оправдываясь.

– Да я и не сомневаюсь, что документы оформлены должным образом, не хватало вам еще проблем с ГИБДД, при вашей-то работе, – хмыкнул Иверзев.

– На что вы намекаете? Да, моя работа связана с разъездами, поставками, договорами. Волка, впрочем, так же как и предпринимателя – ноги кормят. Вы ведь наверняка уже знаете все о характере моей работы, навели справки, – даже не спросил, а уверенно предположил Рахлин.

– Как оказалось, далеко не все знаем, но не извольте сомневаться, узнаем вскорости, – задумчиво пробормотал службист.

– У меня легальный бизнес и меня регулярно